По галицкому боевому фронту.
(Дела и люди последних дней).
I.
ЗА ВЕНГЕРСКИЙ УРОЖАЙ!
В эти знойные, совсем летние дни, когда в неизъяснимой ясности совсем итальянского воздуха так отчетливо рисовались башни и купола Львова, настроение здесь было сумеречное, смутное и мутное. Все время по улицам проходили с песнями пополнения в боевые полки, железные дороги выбрасывали сюда тысячи витязей славных битв. Последние со всем своим боевым снаряжением шли померяться с семнадцатью немецкими корпусами, выброшенными на этот фронт всемирным Канном—Вильгельмом II. Мирное население, как ему и полагается в такие антракты, сомневалось в завтрашнем дне, переходило от сомнений к отчаянию, и только в серых, потных рядах занесенных пылью богатырей жила вера в победу и одоление азартного, ставящего все на карту врага. Мне после днестровских и перемышльских сражений, хотелось отдохнуть несколько дней, но в этой тыльной кислятине было невыносимо. Потянуло опять к бодрым, сильным и смелым. Кое-как поставив заплаты на несчастный автомобиль, обратившийся в какой-то Тришкин кафтан, я начал объезд боевого фронта.
Прежде всего,—Краковец.
Там все эти дни шли дела.
Громадная волна немецкого наводнения, залив Перемышль, уже разбивалась с севера, с востока и юго-востока о нежданные устои и удары русской силы. Говорили даже, что Вильгельм, добившийся эффекта здесь, уже стучится в другие двери—у Залещиков и Несвичая, заплеснув передовые, пенистые гребни в открытый, мирный Станиславов. Ведь, он дал Австрии торжественное обещание вернуть Львов. Мне, да и многим кажется, что дело здесь не во Львове. Надо во что бы то ни стало спасти сейчас единственную житницу Германии и Австрии — Венгрию, урожай которой даст возможность неприятелю передохнуть еще несколько месяцев. За это ложатся сотни тысяч немецких и австрийских солдат, и десятки тысяч их идут в плен…
Бои за венгерский хлеб идут сейчас по всей громадной линии галицкого фронта.
II.
В ЯВОРОВЕ.
А. С. Панкратов уже писал вам о нашей поездке до Яворова.
Я поэтому не буду ничего говорить об этой части благословенной небом Галичины. В тени ее священных рощь, под шелест пышных нив жить бы да жить счастливому народу, но этот рай сейчас весь обратился в сплошной ад, по соизволению «апостолического» (таков его официальный титул!) Франца – Иосифа. 20 – го мая я на минуту остановился в Яворове. Некогда стоянку Яна Собеского, о чем здесь до сих пор рассказывают красочные легенды, я нашел в кипени спешной работы. Лазарет союза городов работает, не покладая рук. Тут не одни наши раненные. Среди их обожженных солнцем и обветренных лиц, на подушках коек—детские личики. Это все—жертвы немецких аэропланов, осколков шрапнелей, обшаривающих мирные поля.
У вокзала стояла палатка. В ней,—дело было ранним утром,—лежало несколько офицеров парка. Кое-кто из них проснулся, другие еще спали. Вдруг страшный треск, неожиданная осыпь бомбы, обернувшейся огнем и дымом. Бросаются сюда; в розовеющем небе уходит немецкий аэроплан. От шатра—лоскутья. Тлеют, запах гари. Из-под них ни стона, ни крика.
Иду в сени бедного домика.
Рослые священник, несколько печальных офицеров.
— Сейчас панихида!..
В сумраке—три черных гроба и пять белых.
В черных—парковые поручики Савченко и Мануйлов (Григорий), ветеринарный врач Пронин, в белых—убитые солдаты. Тихая молитва точно никнет к ним и стучится в деревянные крышки. Закорузлые, мозолистые руки крестят их,—последнее благословение уцелевших товарищей. А в стороне—мягкий шорох земли: роются братские могилы, кресты которых по всему этому краю сейчас знаменуют великий, самоотверженный союз необъятной России с ее сестрой, замученной Галичиной.
Странна была смерть одной из этих «вечерних» жертв любви за други своя. Не рассказывай мне об этом доктор—не поверил бы. Осколок поразил офицера. Тот широко открыл глаза, приподнялся и опять лег:
— Не будите… Спать хочется…
И умер…
Эти бомбы с аэропланов обычны в Яворове. Одна из них попала в тихое, мечтательное озеро, обвитое ревнивыми зелеными руками цветущих рощ. Разорвалась на нем. Тотчас же на его всколыхнувшиеся воды поднялось много оглушенной рыбы; долго здесь собирали крупных линей, карпов…
ВАС. НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО.
Комментарии